говорят – заживёт, нужно только время
только в эту чушь я никогда не поверю
Факт обо мне номер один – я ненавижу спать одна.
Точнее, просто не могу; каждый раз все тщетные, бесплодные попытки оборачиваются ночным кошмаром или очередной панической атакой. За долгие, долгие годы жизни с расстройством собственной головы я научилась управлять этим. Изучила саму себя, и экспериментальным путём поняла, что мне помогают успокоиться всего лишь две вещи – алкоголь в любых дозах, или кольцо из рук моего мужа. Лучше и то, и другое одновременно. Называть его «бывшим» сложно даже в голове, что уж говорить про жизнь и все наше окружение. Для доброй половины друзей и знакомых я все ещё остаюсь Адель Хилл [и я сама безошибочно откликаюсь на это имя каждый раз, когда слышу]. Я все ещё ношу оба кольца на левой руке, говоря себе, что это лишь дурная привычка, от которой я вот-вот избавлюсь, что это решительным образом ничего не значит – просто они мне нравятся, напоминая о тех немногих светлых моментах моего разрушенного в хлам брака. И естественно, вот уже который день или даже неделю я решительно собираю свои вещи, чтобы наконец-то уехать от него, начав новую жизнь; вот только все мои чемоданы по таинственным и необъяснимым причинам так и остаются пустыми. Иногда мне кажется, что наш развод был не более чем вызовом для нас обоих; неким показателем того, что мы действительно можем это сделать, что никто из нас не трус и не сдал назад под натиском второго. И вот мы оба получили долгожданную свободу, которая странным образом не изменила в наших жизнях практически ни-че-го. Понятия не имею, стоило ли оно того, если бы меня вдруг кто-то об этом спросил.
– Да, сладкий. – хрипло говорю севшим голосом в трубку, когда вижу номер Вишни на экране; слегка прищуриваюсь от яркого света, пытаясь сообразить, который сейчас час. – Ты на часы смотрел? – интересуюсь с легкими нотками раздражения в голосе, разминая затёкшую шею. Вишня суетится; глотая слова каждый раз, когда волнуется, говорит что-то об Аароне, чертовых ублюдках и ножевых ранениях. Я со стоном выпрямляюсь на кресле, где Аарон сто тысяч раз находил меня в те вечера, когда он долго не возвращался домой; я не могла уходить в постель без него, для меня одной там было слишком много места. Вздыхаю, выбрасывая мысли о его широкой спине из головы, и отрезаю, весьма нагло перебивая вишнёвого мальчика: – Вызови ему скорую, пусть проведёт ночь в больнице. Я давно сплю, Вишня. Спокойной ночи вам обоим!
Это ложь, и он прекрасно об этом знает, ещё до того момента, когда я вешаю трубку. Только в тех случаях, когда Аарон проводил профилактическую ночь за решеткой, или уезжал куда-то, я считала минуты до рассвета, до тех пор, пока тяжёлый сон не забирал меня с собой на пару часов. Тогда и только тогда я спала без него. Во всех остальных случаях исключений для меня не существовало.
Факт обо мне номер два – я ненавижу запах, вид и вкус крови. Иронично, что за пять лет брака с Аароном я видела ее в таких количествах, что хватило бы на десять жизней вперёд. И каждый раз, когда я доставала аптечку с привычного места, чтобы вооружиться бинтами и перекисью, я переступала через себя, просто потому что мне не нравилось видеть прекрасное тело Хилла повреждённым; оно определено заслуживало более нежного к себе отношения. Скептически поднимаю брови, наблюдая за телодвижениями ворвавшегося, как ураган, Аарона; судя по виду, он и правда чувствует себя херово, что заставляет шевельнуться в моей груди некий огонёк беспокойства. Но все эти мысли тут же исчезают, словно их никогда и не было, как только он моментально обвиняет меня в том, чего я [как ни странно] не делала. – Пошёл ты, Хилл, – тут же огрызаюсь, вновь закатываю глаза, с болью в сердце наблюдая за тем, как он беззастенчиво выливает мой любимый бурбон на свою некогда белую футболку. Раньше я бы тут же ввязалась в драку, приняв его провокацию, начиная доказывать, что за сегодня не выпила ни капли; а сейчас не вижу ни малейшего повода начинать этот разговор вновь. Ему ведь плевать на меня, так почему я должна оправдываться?! Мы больше не женаты; даже окружной суд Сентфора теперь не имеет никаких прав на вмешательство в нашу частную жизнь.
Медный привкус крови медленно оседает на моем языке, вызывая подкатившую к горлу тошноту; ещё раз закатив глаза в ответ на его последнюю реплику, я молча разворачиваюсь, удаляясь в ванную на поиски своей дежурной аптечки. Хилл никогда в жизни не притрагивался к ней, самоуверенно считая, что шрамы мужчину только украшают; но тем не менее, почему-то без единого слова сносил всю медицинскую помощь, которую я каждый раз ему оказывала. Хотелось бы думать, что ему была приятна моя забота, но за пять лет такие идиотские мысли перестали посещать мою голову. Возвращаюсь в полумрак гостиной, тут же погружаясь в вязкий запах крови, которая разливалась на его футболке все более и более ярким пятном. – Осторожнее, подними руки. – привычно командую, стараясь не слишком задевать его, когда стягиваю ненужную ткань через голову, отбрасывая испачканную футболку на пол. – Твою мать, Аарон! – мои зрачки расширяются при виде довольно глубокого ножевого ранения, которое мой не самый умный бывший муж наивно пытался вылечить бурбоном. – Тебе надо в больницу, – прикусываю нижнюю губу в неподдельном волнении, поднимая свои глаза к его темным зрачкам.[float=left]
[/float] – По-твоему, это смешно или похоже на шутку?! У тебя же дыра в боку! – боже, каждый раз ведёт себя, как ребёнок, делая вид, что бессмертен или неуязвим, как будто у него здоровье супермена или гребаного Тони Старка. Я смачиваю бинты в растворе перекиси, и без предупреждения прикасаюсь влажной тканью к кровавой ране, ощущая, как тело Аарона тут же дёргается от боли под моими руками. – Тише, все хорошо. – на мой взгляд – не слишком, и мы оба прекрасно это понимаем. Его кожа такая горячая, что я машинально протягиваю руку, чтобы легко коснуться его лба, проверив температуру. На долю секунды наши взгляды пересекаются, и я вздрагиваю, не желая, чтобы он вновь читал меня, как открытую книгу. Опускаю глаза, возвращаясь к своему привычному занятию, заменяя одни окровавленные бинты другими в попытках как можно скорее остановить кровь.
– Что случилось на этот раз?.. – спрашиваю как можно более будничным и безразличным тоном, легко указывая подбородком на его бок. Мои пальцы, сжимающие бинты, на секунду соскальзывают к обнажённому участку его кожи на бедре. Я делаю вид, что все в полном порядке, под моим полным контролем, и тут же отдёргиваю ладонь. Напускаю на себя сосредоточенный и крайне независимый облик, пока роюсь в аптечке в поисках антисептика, который должен предупредить заражение крови.
Ведь факт обо мне номер три – я умею просто блистательно притворяться безразличной.
- Подпись автора
,, давай все оставим на этой ноте
в с е, ч т о т ы д а л ь ш е с к а ж е ш ь - и с п о л ь з у ю против

м ы в с е и с п о р т и л и , м ы в с е п о т р а т и л и //
брось, ну какие мы к черту п-р-и-я-т-е-л-и? ,,